«Каждому отряду полагается по 2 медсестры…», «Из-за нехватки девушек возможен вариант 1 медсестры на 10 или 11 пехотинцев, но это крайний случай…». Обрывки слов Севы доходят до моего сознания. «Пялить всей каютой это ещё куда ни шло, но чтобы двумя…»

Сегодня флот Объединённого Земного Управления под командованием генерала Де Голя пересёк космическую границу, войдя в сектор Копрулу, и я, как утверждённый таки командир группы, заставляю самого тупого члена вверенных мне людей пересказывать боевой инструктаж. Мы уже наткнулись на несколько разорённых или покинутых планет с пустыми лабораториями, разрушенными заводами и шахтами, полностью поражёнными ксерджейской заразой. Основную информацию об истории терран, остатков прибывших сюда 200 лет назад людей, мы черпаем из компьютерной базы данных «Атлас», которая состоит в основном из обрывочных сведений о судьбе сектора под управлением Конфедерации до начала тотальной экспансии ксерджей.

Правда у меня есть и своё дело сегодня. Я киваю Севе, не вслушиваясь в детали, и пори он сейчас любую чушь, я бы принял у него инструктаж в любом случае.

«Конфедерация хоть и пыталась сдерживать распространение оружия и колоний после Войны Гильдий, так и не смогла восстановить паритет или какой-либо баланс сил. Сейчас лишь несколько отдельно взятых колоний защищают интересы некогда мощного космического государства, скреплённого специальным договором о совместном развитии боевой техники и выживания...» «Первого нарушения договора о ненападении не было зафиксировано, потому что состояние войны в секторе было перманентным при единой централизованной власти или без неё. Первое нарушение технической части договора о совместных знаниях в области инженерии боевых космических кораблей было нарушено пиратами…»

«Один из бесспорных авторитетных лидеров армии, генерал, перешёл на сторону Доминиона и продолжил укрепление нового союза под единоличным божеподобным главенством императора Менгска…» «С тех пор тоталитарный Доминион с запредельной коррупцией, а не пытающаяся реформироваться Конфедерация считался официальной властью сектора, хотя существовали и другие оппозиционные гильдии. «Последний боевой маршал некогда славной и могучей армии Конфедерации то ли погиб, обороняя родную планету Бронтс, то ли до сих пор скрывается там, то ли вообще слоняется по космосу с ржавеющими остатками славного флота великой державы».

– Какая скука, – мой подчинённый зевнул. – Стоило будить меня ради этого? Основное, что мы должны уяснить из всего исторического хлама – это то, что главное зло – император Менгск, которого мы должны замочить на планете Корхал, установив свою власть в колониях человеческой части сектора Копрулу. Потом, подкрепившись, ударим по ксерджам и заставим их главные мозги, Высший Разум, отсасывать у Земного Директората. Нам, бойцам не к чему вся эта политика, мы исполняем приказ и хотим, чтобы он был чётким, ясным и понятным!

Он, конечно, не прав, но мне пришлось кивнуть, чтобы остаться внутри собственных мыслей. Я вывел Севу из анабиоза вместе с собой по большей части для того, чтобы не было так скучно долетать последние недели. Связи с Земной цивилизацией давно нет, ни с одной из наших самых окраинных колоний, потому что флот удалился на очень большое расстояние. Со времён высылки колонистов-заключённых никто из людей не залетал ещё так далеко и ни у кого естественно не было такого мощного флота за плечами. Странно то, что кристалл, переливаясь оттенками синего и голубого, без труда поддерживает связь с сердцем моей любимой, нежно передавая её чувства и настроение, в основном хорошее. Я читал у одного учёного-романтика, что «любовь», «взаимное притяжение сознаний», «человеческая душа» чуть ли не последние неразгаданные тайны Вселенной. Впрочем, в других источниках написано, что любовь – это всего лишь нарушение правильной работы органов чувств по средствам самовнушения. Глядя на силу кристалла, как-то перестаёшь доверять другим источникам, а тут ещё и эти странные мысли, которым нет объяснения ни в одной из рекомендуемых официальных программах по подготовки боевых офицеров. Я киваю Севе, подписывая ему сдачу инструктажа, остальные, я уверен, сдадут без проблем, и выхожу из каюты в бело-металлический коридор с многочисленными дверями, преграждающими вход в такие же маленькие жилища, как у нас.

Предстоит долгий путь. Сквозь многочисленные тесные коридоры-улицы гигантского звездолёта почти в самый его конец. К складским отсекам в дополнительное хранилище знаний, куда закрыт доступ обычным бойцам. Да, я собираюсь воспользоваться своим новым служебным положением, чтобы узнать, наконец, смысл слов, так терзающих мою голову и постоянно проявляющихся во сне. Они записаны, на клочке бумаги. Я в очередной раз гляжу на слова, пытаясь что-то понять или вспомнить. Шёпот моих губ и мирное дыхание космоса повторяют их многоголосым эхом внутри головы, исключительно в порядке, выдернутом из странных запутанных снов в моменты пробуждения.

Ко второй половине дня мне надоело считать количество лифтов и скоростных экскаваторов, которыми пришлось воспользоваться в пути. Я побывал в середине флагмана, видел с высоты аэродромы крейсеров и лётные поля лёгких боевых кораблей; наслаждался нежными голосами девушек, раздающимися со всех сторон во время прохождения женских жилых зон; проскочил почти сквозь всё машинное отделение, вдыхая скверно пахнущий антураж этой части звездолёта. К сожалению, скорость моего транспорта в машинном отделении была одной из самых медленных, а в женском одной из самых быстрых.

Наконец, последняя транспортная лента остановилась. Я схожу по узкому трапу в видавший виды холл с металлическим полом без пластикового покрытия. Из помещения вглубь хвостовой части флагмана уходят несколько серых коридоров. Ни одной живой души, даже нет привычных панелей для запросов к глобальному компьютеру. Здесь явно давно не убирали: на стенах кругом грязь и ржавчина, хотя что тут удивляться: доступ в особое хранилище знаний имеют единицы и сюда редко кто заглядывает. Не совсем понятно, зачем это хранилище вообще на военном корабле, ведь у командиров есть своя исчерпывающая современная база данных. Этот архив нужен разве что для того, чтобы возить с собой в далёкий космос весь багаж знаний человечества, как давно не нужный хлам, который вроде как жалко выбросить. Держишь его «про запас». Или на моём случае, когда никаких объяснений моим словам из снов я не нашёл в основной базе данных. Отсутствие слов в глобальной компьютерной сети говорит о том, что, скорее всего, их просто не существует. С максимальной долей вероятности можно сказать, что слова, так старательно проявляющиеся в моей голове лишь плод воображения. Вряд ли кто-либо или что-либо сможет дать им разумное определение, но я должен посетить хранилище, чтобы раз и навсегда отбросить все сомнения.

Резкий звук сзади заставляет меня обернуться – со скрежетом кабина, на которой я приехал, отъезжает на платформе. Она уносится транспортной лентой куда-то далеко назад по узкому тоннелю-коридору. Гул стихает и постепенно все звуки вокруг меня затухают. Какая кромешная тишина. Я стою, не двигаясь. Как редко получается вслушаться в абсолютное безмолвие, мне пехотинцу, проживающему в густо населённом жилом отсеке звездолёта с пятью товарищами в каюте.

Я делаю первый шаг в один из мрачноватых серых проёмов. Впереди предстоит петлять по лабиринту одинаковых стен, в которых не будет ни одного живого человека, а ориентироваться придётся только по схемам на перекрёстках. Компьютерных терминалов так нигде и нет.

Дополнительные грузовые отсеки, закрытые каюты для возможных пленных, запасы сухих смесей провианта: всё здесь среди неуютных металлических катакомб. Спустя минут пятнадцать, которые я в основном тратил на развилках, передо мной дверь в хранилище данных. Дверь открывается руками с помощью неприятной на ощупь ручки. Я вхожу в маленькую комнатку, где напротив сразу вижу узкий проём, по-видимому, вход в само хранилище и натыкаюсь на пункт дежурного библиотекаря: небольшую стойку с монитором. Человек, который должен присутствовать и помогать нуждающимся в поиске интересующей информации по старым базам данных, не обнаружен. За проёмом виднеются груды старого компьютерного железа и непонятные индикаторы с доисторическими пультами управления и клавиатурами. Никого нет, и я сажусь за место библиотекаря с целью разобраться, как всем этим пользоваться и найти ответы на вопросы.

В хранилище раздаются быстрые шаги, и в проёме возникает человек преклонных лет в потрепанной военной форме. Он смотрит на меня округлившимися глазами, не веря, что кто-то посетил его на посту:

– Смотритель вспомогательного хранилища архивов баз данных истории человечества, капитан 2 ранга… Хотя, что я говорю, ты должен представиться первым, сынок. И говори, зачем пришёл.

– Пехотинец номер 840229. Прибыл по собственной инициативе, чтобы получить определения незнакомых слов, которых нет ни в каких доступных мне источниках информации.

– Компьютерная сеть Лиги Объединённых держав, – смотритель произносит это со скучной интонацией, – в том числе и военная подсеть содержит исчерпывающую информацию о том, что тебе, сынок, положено знать. У меня не может быть ничего больше, никаких иных слов. Иди-ка ты на пост, не отвлекай старика. У меня тут архивация данных, соединение баз данных…

Я развернулся и пошёл в сторону двери. На пороге слова вновь всплыли в моей памяти, заставив остановиться. Если не спрошу сейчас, то не узнаю уже никогда и буду мучатся до конца своих дней:

– Не знаю, может, это просто набор звуков… Но… Пушкин, лермонтов, достоевский, толстой, блок, есенин, маяковский, горький, ахматова, стругацкие, акунин…

В процессе произнесения мною слов из памяти как скороговорки глаза смотрителя округляются и словно выкатываются из орбит. Неожиданно он вздёргивает лазерный пистолет и кричит:

– Стоять! Не двигаться!

Я замер на пороге архива.

– Только попробуй сбежать, у меня чёткий приказ. Быстро зашёл внутрь и сел на пол. Руки за голову, – одновременно с произнесением приказов мне этот странный пожилой человек нажимает какие-то кнопки у себя за стойкой, – Сидеть! Ни с места. Сейчас с тобой разберутся. Да, срочно! У меня приказ самого Стукова, соединить меня с первым секретарём! Хранилище, архив!

Под дулом пистолета я просидел около часа. Смотритель не спускал с меня глаз и не отвечал на вопросы. Единственное, что удалось вытянуть из него за всё время, так это то, что произнесённые на пороге хранилища странные слова являются чем-то недопустимым и невообразимым. Но вот в коридоре заслышались шаги, как минимум человек пять. Когда дверь распахнулась, вошёл только один и я обомлел. Сверкая медалями в белой форме рядом со мной, пехотинцем, стоит сам личный помощник главнокомандующего генерала Де Голя, вице-адмирал флота Алексей Стуков. Окинув комнату коротким взглядом, вице-адмирал крикнул за дверь, что сопровождение не требуется. Спокойной походкой он прошёл за стойку хранителя, приказав тому выйти вон.

– Но как же так, начальник? Останетесь с ним без оружия один на один?

– Вы забываетесь, уважаемый. В силу возраста, могу простить вас. Помимо вице-адмирала я ещё и призрак и могу постоять за себя с той уверенностью, что смогу противостоять молодому бойцу.

– Я могу стоять в углу и держать его на мушке. Кто знает, что скрывается под проектом «Возрождение»? Для подстраховки, если вы не возражаете, и я ничего никому не скажу, – как-то просительно посмотрел на Стукова смотритель, и тут мне стало понятно, что возможно его желание остаться порождено любопытством, а не обеспокоенностью за жизнь вице-адмирала.

– И всё-таки, прошу вас покинуть помещение, – после этих слов смотритель молча вышел, закрыв за собой дверь. Наступила тишина. Белый дневной свет комнаты падал на погоны высокого начальника, мерцали медали и ордена.
Стуков молчит и смотрит в стойку, прислонив пальцы к вискам. Так делают телепаты, но возможно он просто думает. Я робко отдаю честь и, как положено, представляюсь старшему по званию:

– Пехотинец номер 840229… – человек в белом мундире медленно поднял голову на меня. У него такие уставшие глаза, что я не смел продолжать или что-либо спрашивать. Снова тишина, раздумья. С моей стороны благоговение и любопытство. Да с каких это пор я стал нужен не кому-нибудь, а самому помощнику главнокомандующего всей нашей армадой!

– Итак, – его спокойный голос, не подбирая нужных слов умиротворённо убаюкивает, – повтори то, что хотел узнать.

– Я… Не ожидал вас увидеть, – виду, что ему не до моих благоговений. – Я просто хотел узнать, что означают слова…

– Какие слова?

– Пушкин, лермонтов, достоевский, толстой, блок, – вице-адмирал как-будто получает удовольствия слыша это и я начинаю произносить медленно, – есенин, маяковский, горький, ахматова, стругацкие, акунин…

– Твой номер 840229? – безошибочно вспомнил он.

– Да.

– Теоретически невозможно. Хотя с нашей спешкой при формировании войск… Что ты знаешь ещё непонятного, то что хотел бы узнать в архиве?

– Ничего, сэр.

– Совсем? Откуда-то ты должен был узнать эти слова.

– Я бы и сам хотел знать это, сэр. Откуда. Они просто гуляют по моей голове. Во снах, есть в памяти и всё.

Я смотрю на Стукова не отводя глаз, он пытается прочитать что-то в моём лице:

– Ты не можешь быть еретиком… Иначе не пришёл бы в архив, но ты знаешь запрещённые слова.

– Еретики? Это противники порядка? Я присягнул Лиге Объединённых Держав и войскам земного Директората. Я без колебаний убью любого врага Лиги.

– Знал бы ты, что Лига сделала с твоей нацией, – почти шёпотом он продолжил будто сам для себя, – истинная духовность мешает тотальному подчинению и создаёт барьеры для контроля сознанием. Не знаю верно, ли то, что они сделали, но наследие нашей цивилизации полностью запрещено и не только в военных сетях, но и во всех гражданских.

– Я вас не понимаю, сэр.

– Я тоже не понимаю тебя. Откуда? Откуда у… Пехотинца такие знания? Значения этих слов не знает даже хранитель архива, на всём звездолёте информация попросту отсутствует. Во всех базах данных, впрочем, тоже. Если всё именно так, как я себе представляю, ты одновременно загадка для человечества, мой юный друг, и сам же ответ на неё.

– Простите, сэр, но я правда не понимаю, о чём идёт речь.

– Тебе повезло, юноша, ведь у тебя совсем иной тип мышления. Возвращайся к себе. Я распоряжусь, чтобы мои люди не смели тебя трогать. Не приходи сюда больше и ни при каких обстоятельствах больше не произноси слов, что ты мне поведал.

Он встал и я так и не получив ответ вышел из архива. В коридоре, тоже в белых мундирах стояли молодые люди, адъютанты-сопровождающие вице-адмирала. «Как, всего 5?»

Молча я проделывал весь обратный путь домой.

Здесь обсуждается статья: 3. Пушкин, лермонтов, достоевский, толстой...